В столовой никого не было. Только четыре человека. Мать с дочерью, обе одетые во что-то несуразное (миссис Петере знать не знала, что такое пеплум [35] ) и оживленно толкующие об искусстве самовыражения в танце; потом полный пожилой господин по имени Томпсон, спасший чемодан, забытый ею в купе, и еще лысый джентльмен средних лет, прибывший вчера вечером.

Поскольку он задержался в столовой дольше других, миссис Петере разговорилась с ним. По природе своей женщина дружелюбная и общительная, она успела истосковаться по доброму собеседнику. Мистер Томпсон на эту роль явно не годился по причине своей (как ее деликатно обозначила миссис Петере) чисто английской сдержанности, а мать с дочкой вели себя слишком уж надменно и неприступно, хотя девушка, как ни странно, отлично ладила с Уиллардом.

В лице лысого джентльмена миссис Петере нашла исключительно приятного собеседника. Он был человеком широко образованным, но без надменности. Он даже рассказал ей несколько забавных историй, в которых древние греки не выглядели утомительными историческими персонажами, смотрясь как-то живее и человечнее.

Миссис Петере, в свою очередь, рассказала об Уилларде, о том, какой он умный и как свободно он чувствует себя в стихии под названием Искусство. В джентльмене оказалось масса сердечности и доброжелательности, и с ним так легко было разговаривать.

Однако чем занимался он сам, миссис Петере так и не выяснила. Джентльмен ограничился признанием, что он путешествует и на некоторое время совершенно оставил дела, так, впрочем, и не пояснив какие.

В целом день прошел быстрее, чем этого можно было ожидать. Мать, дочь и мистер Томпсон продолжали держаться замкнуто. Так, встреченный при выходе из музея мистер Томпсон немедленно развернулся и заспешил куда-то прочь.

Новый знакомец миссис Петере, слегка нахмурясь, проводил его взглядом.

— Хотел бы я знать, что это за птица, — протянул он. При всем желании помочь, миссис Петере могла сообщить ему только имя.

— Томпсон, Томпсон… Нет, не припоминаю, — задумчиво проговорил тот. — Однако очень знакомое лицо. Где же я его видел?

После полудня миссис Петере устроилась в тенистом уголке, чтобы немного вздремнуть. Книгой, которую она с собой прихватила, оказался, как ни странно, не прекрасный труд по греческому искусству, рекомендованный ей сыном, а «Таинственная прогулка» с четырьмя убийствами, тремя похищениями и богатым выбором гангстеров всех Мастей. Все вместе это должным образом возбуждало, хотя больше все-таки успокаивало.

В четыре она оторвалась от чтения и поспешила в отель, куда давно уже должен был вернуться Уиллард. Удивительно, но материнское чутье настолько изменило миссис Петере, что она чуть не забыла вскрыть конверт, который, по словам портье, оставил для нее днем какой-то странноватый господин.

Конверт был омерзительно грязен. Брезгливо вскрыв его и прочтя первые строки, миссис Петере побелела как мел. Письмо было написано по-английски незнакомым ей почерком.

Женщина! (начиналось письмо). Когда получишь это, знай: твой сын есть наш узник, содержащийся в великом секрете. Ни единого волоса не падет с головы этого благородного юноши, если ты с точностью выполнишь мои требования. То есть выкупишь его десятью тысячами английских фунтов стерлингов. Скажи хоть слово владельцу гостиницы или полиции или еще кому, и твой сын погибнет. Помни об этом! Инструкции, как передать деньги, получишь завтра. Не выполнишь их — уши благородного юноши будут отрезаны и высланы тебе почтой А если и тогда не выполнишь — он будет убит. И опять же это не пустая угроза. Думай, женщина, думай и молчи.

Деметриус Свирепый.

Бесполезно даже пытаться описать состояние, в которое привело несчастную мать это послание. При всей своей нелепости и безграмотности письмо таило в себе страшную и реальную угрозу. Уиллард, ее малыш, ее цыпленок — нежный мечтательный Уиллард! Его маленькие ушки!

Она немедленно пойдет в полицию! Она поднимет на ноги всех соседей! Но что, если тогда они… Миссис Петере содрогнулась от ужаса.

Затем, взяв себя в руки, она вышла из номера и разыскала владельца отеля — единственного известного ей грека, способного изъясняться на английском.

— Уже поздно, — сказала она ему, — а мой сын еще не вернулся.

— Не вернулся! — просиял приветливый маленький человечек. — Да, мосье отпустил мулов. Пожелал идти пешком. Должен бы уже дойти, да, видно, где-то задержался.

Он улыбнулся еще радостнее, чем прежде.

— Скажите, — решительно спросила миссис Петере, — в окрестностях водятся темные личности?

Познания маленького человечка в английском не простирались до таких языковых тонкостей. Выразившись яснее, миссис Петере получила заверение, что в Дельфах живут исключительно тихие и приятные люди, обожающие иностранцев.

Просьба о помощи рвалась с губ миссис Петере, но она удержала ее усилием воли. Зловещая угроза сковывала ей язык. Возможно, это только блеф, но если нет? Дома, в Америке, у одной ее знакомой тоже похитили ребенка, а когда та обратилась в полицию, его убили. Бывает и такое.

Ей казалось, она сойдет с ума. Что делать? Десять тысяч фунтов — сколько же это? — то ли сорок, то ли пятьдесят тысяч долларов? Ничто в сравнении с безопасностью Уилларда, но где их взять? Сейчас так сложно достать наличные! Аккредитив на несколько сотен фунтов — вот все, что у нее с собой было.

Но захотят ли бандиты понять это? Способны ли они рассуждать здраво? Станут ли они ждать?

Она яростно вытолкала внезапно появившуюся горничную и снова принялась мерить комнату шагами. Позвонили к обеду, и несчастная машинально отправилась вниз, уселась за стол и стала механически поглощать пищу, не замечая ничего и никого вокруг.

Когда подали фрукты, ей на тарелку положили аккуратно сложенную записку. Миссис Петере вздрогнула, но, развернув ее, с облегчением убедилась, что почерк совершенно другой, чем тот, который она боялась увидеть. Это был изящный и беглый почерк очень аккуратного человека. Прочтя записку, миссис Петере нашла ее содержание весьма интригующим.

«В Дельфах нет больше Оракула, но временно есть мистер Паркер Пайн, с кем можно посоветоваться».

Ниже к листу была подколота газетная вырезка, а под ней — фотография с паспорта, изображающая ее лысого утреннего знакомого.

Миссис Петере дважды перечитала вырезку.

«Счастливы ли вы? Если нет, обращайтесь к мистеру Паркеру Пайну…»

Счастливы? Счастливы? Да был ли на свете человек несчастней? Записка казалась ответом на ее мольбу. Миссис Петере поспешно схватила салфетку и написала:

Пожалуйста, помогите! Буду ждать вас возле гостиницы через десять минут.

Сложив салфетку, она попросила официанта передать ее джентльмену за столиком у окна. Через десять минут, кутаясь в шубу, поскольку ночи стояли холодные, миссис Петере вышла из гостиницы и медленно двинулась по дороге в сторону развалин. Мистер Паркер Пайн уже ждал ее там.

— Сам Бог послал вас мне! — горячо воскликнула миссис Петере. — Но как вы узнали о постигшем меня несчастье? Это выше моего понимания!

— По вашему лицу, милая моя леди, — мягко сообщил мистер Паркер Пайн. — Что что-то случилось, я понял сразу, но что именно — это мне расскажете вы.

Слова так и хлынули из миссис Петере. Осмотрев при свете карманного фонарика послание шантажистов, мистер Паркер Пайн хмыкнул.

— Удивительный документ, поистине удивительный. Тут есть места…

Однако миссис Петере была абсолютно не в настроении разбирать стилистические особенности письма. Она хотела знать одно: что ей делать? Ведь у них же Уиллард! Ее маленький Уиллард!

Мистер Паркер Пайн принялся ее успокаивать. Нарисованная им живописная картина греческого преступного элемента, чуть ли не молящегося на заложников, в которых были воплощены самые их заветные мечты, и впрямь подействовала на миссис Петере умиротворяюще.