— Напротив, — успокоил ее мистер Паркер Пайн. — Честно говоря, это было настолько умно, что даже заставило меня задуматься, а не избавились ли вы и в самом деле от своей хозяйки — впрочем, это было до того, как я вас увидел. При одном взгляде на вас ясно — мне, по крайней мере — что вы способны на многое, но только не на убийство.

— Потому что мне не хватает выдержки?

— Потому что вы не так устроены, — улыбнулся мистер Паркер Пайн. — Ну, так мы идем? Впереди у вас куча неприятностей, но я буду рядом. А тогда — домой, в Стритхем-Хилл. В Стритхем-Хилл, я ведь не ошибся? Нет, думаю, нет. Я же видел ваше лицо, когда расписывал этот автобусный маршрут. Так вы идете?

Мюриэл Кинг отшатнулась.

— Они ни за что мне не поверят! — простонала она. — Ее семья… Никто не поверит, что она сошла с ума.

— Предоставьте это мне, — сказал мистер Паркер Пайн. — Поверьте, я немного знаком с историей их семейства. Пойдемте, дитя мое, полно праздновать труса! Вспомните наконец о молодом человеке, оплакивающем вас в Тегеране. Подумайте лучше, как бы устроить, чтобы именно он вел самолет, которым вы вернетесь в Багдад.

Девушка улыбнулась и покраснела.

— Я готова, — ответила она просто. Она первой двинулась к выходу, но неожиданно остановилась и обернулась.

— Вы сказали, что знали, кто я на самом деле, еще до того, как пришли сюда. Но как вы догадались?

— Статистика, — ответил тот.

— Статистика?

— Да. У лорда Мичлдэвера были голубые глаза. У его жены — тоже. Как только консул сказал мне, что у их дочери пламенные карие глаза, я понял, что здесь что-то не так. У людей с карими глазами могут быть голубоглазые дети, но ни в коем случае не наоборот. Научно доказанный факт, можете мне поверить.

— Вы удивительный человек! — сказала Мюриэл Кинг.

Бесценная жемчужина

День был долгим и утомительным. Ранним утром выйдя из Аммана, где даже в тени температура успела подняться до девяностовосьмиградусной отметки, группа лишь затемно добралась до стоянки, разбитой посреди фантастического нагромождения красного камня, какое представляет из себя город Петра [25] .

Их было семеро: мистер Калеб П. Бланделл — преуспевающий американский промышленник с весьма солидным брюшком; его секретарь — смуглый и симпатичный, и разве что слишком уж молчаливый Джим Херст; сэр Дональд Марвел — утомленный политикой член парламента; пожилой доктор Карвер — археолог с мировым именем; щеголеватый, как настоящий француз, полковник Дюбош, получивший отпуск после сирийской кампании; мистер Паркер Пайн, возможно, меньше других отмеченный печатью своей профессии, но зато воплощающий истинно британскую солидность, и, наконец, мисс Кэрол Бланделл — хорошенькая, избалованная и крайне самоуверенная, как это свойственно женщинам, путешествующим в мужской компании.

Распределив, кто будет ночевать в палатках, а кто в пещере, общество собралось на ужин под большим тентом. Говорили в основном о ближневосточной политике; англичане — деликатно, французы — сдержанно, американцы — без всякого о ней понятия, а мистер Паркер Пайн с археологом и вовсе отмалчивались, по всей видимости, предпочитая роль слушателей. Как и Джим Херст. Потом разговор зашел о месте, куда они забрались.

— Боже, какая романтика! — воскликнула Кэрол. — Только подумать, что эти — как их? — Набатины [26] жили здесь, когда, наверное, даже понятия времени еще не существовало!

— Ну, вряд ли так давно, — мягко ответил мистер Паркер Пайн. — А, доктор Карвер?

— О, не более двух тысяч лет назад. Но романтики были законченные, если, конечно, считать рэкет романтичным. По мне, так это была просто кучка мерзавцев, наживавшихся на купцах, которым приходилось пользоваться их караванными путями по той простой причине, что все остальные их же заботами были очень небезопасны. А Петра была у них чем-то вроде Форт-Нокса.

— Так вы думаете, они были обычными грабителями? — разочарованно протянула Кэрол. — Просто шайка воров?

— Обижаете, мисс Бланделл. Воровство — это что-то совсем уже мелкое. Назовем лучше их занятие грабежом. Все-таки они действовали с размахом.

— Как и современные предприниматели, — подмигнул мистер Паркер Пайн.

— Па, это в твой огород! — подтолкнула отца Кэрол.

— Каждый человек, который добился чего-то для себя, облагодетельствовал тем самым и человечество, — важно изрек мистер Бланделл.

— Удивительно неблагодарная штука, это человечество, — пробормотал себе под нос мистер Паркер Пайн.

— Да что такое честность? — неожиданно вмешался француз. — Нечто неуловимое: нюанс, условность. В каждой стране ее понимают по-своему. Арабу, например, будет стыдно не потому, что он украл или солгал, а потому, что он обокрал или обманул не того, кого нужно.

— Интересный подход, — заметил доктор Карвер.

— Лишний раз подтверждающий превосходство Запада над Востоком, — вставил мистер Бланделл. — Если бы можно было дать этим несчастным хоть какое-то образование…

— Чепуха это, это ваше образование, — нехотя вступил в разговор сэр Дональд. — Кому от него польза? Забивают голову всякой ерундой. И потом, каким человек родился, таким он и умрет.

— То есть?

— Ну, как это говорится? А, вот! Единожды укравший — вор навсегда.

На мгновение повисла мертвая тишина. Первой ее нарушила Кэрол, внезапно обрушившаяся на москитов. Ее отец поспешно подхватил эту тему.

Несколько озадаченный сэр Дональд повернулся к сидевшему рядом мистеру Паркеру Пайну и тихонько шепнул:

— Кажется, я что-то сморозил.

— Похоже на то, — отозвался мистер Паркер Пайн. Неловкость, если таковая действительно возникла, совершенно ускользнула от внимания археолога, молча сидевшего поодаль с мечтательным и отрешенным видом. Поспешив воспользоваться так кстати возникшей паузой, он неожиданно заявил:

— Знаете, а я совершенно с этим согласен. По крайней мере, в отношении честности. Человек либо честен, либо нет. Третьего здесь, как говорится, не дано.

— Стало быть, вы не верите, что, скажем, внезапное искушение способно совратить даже кристально честного человека? — поинтересовался мистер Паркер Пайн.

— Это невозможно, — отрезал Карвер.

Мистер Паркер Пайн медленно покачал головой.

— Вряд ли подобная категоричность уместна в данном случае. Слишком уж от многих факторов зависит человеческая честность. Взять, к примеру, критическую нагрузку…

— Что вы называете критической нагрузкой? — впервые подал голос — оказавшийся низким и приятным — юный Херст.

— Человеческий мозг способен выдержать определенную нагрузку, и совершенно невозможно предсказать, что именно окажется последней каплей, которая превратит честного человека в преступника. Это может быть совершенный пустяк. Большинство преступлений и выглядит настолько абсурдно именно потому, что в девяти случаях из десяти мотивировкой является тот самый пустяк — довесок, склонивший чашу весов.

— Ну вот, дружище, теперь вы ударились в психологию, — с улыбкой сказал француз.

— Ах, какие возможности могло бы подарить преступнику знание психологии! — воскликнул мистер Паркер Пайн, загораясь. — Стоит только подумать, что, при правильном подходе, девяносто процентов людей можно заставить поступать нужным вам образом…

— О, объясните! — вскричала Кэрол.

— Например, робкий человек. Достаточно на него прикрикнуть, и он повинуется. Человек гордый или упрямый сделает то, что вам нужно, если заставлять его делать обратное. Или вот третий, самый распространенный тип — внушаемый. Сюда относятся люди, которые видели машину, потому что слышали автомобильный клаксон, слышали, как приходил почтальон, потому что помнят, как звякнула крышка почтового ящика, видят нож в ране, поскольку им сказали, что человек заколот, и с тем же успехом услышали бы пистолетный выстрел, узнай, что его застрелили.